Жизнь пополам

Сквозь сон понимаю, что уже утро. Разлепила веки - за окном темень. Можно еще поспать. Приклоняю голову к спящему рядом плечу и вдруг - дикий трезвон. Моя маленькая трубочка вопит так, что мертвого поднимет. Я дожидаюсь, пока она стихнет, переворачиваюсь на другой бок и, опять сквозь сон, слышу... 

- Лен, вставай. 

- Нет, - отзываюсь я, устраиваясь в закутке между его рукой и боком, - ты первый.  

- Мне еще час можно спать, - возражает голос откуда-то издалека. 

- А я одна встать не смогу, - отвечаю я и снова проваливаюсь в сон  

Проходит сколько-то времени, я досматриваю сон, потом его рука начинает меня тихонько тормошить: "Ленушка, завтрак готов. Иди умывайся". Раскрываю глаза и вижу своего мужа, смотрящего на меня, как отец на нерадивую дочку: с любовью и укоризной. Он, конечно, прав, - по утрам я копуша жуткая. Тянусь к халату, но меня останавливают: "Зачем? Иди так. А я тебя провожу". В ванне мы немного задерживаемся, а когда я подхожу к столу, там уже дымятся тарелки и готов кофе. Кошу глаза на раковину: чистая и пустая. "Я кашу рисовую сварил. Пойдет?" Я киваю, приступаю к еде, он подливает мне в кофе ванильное молоко. 

- Ты сосиску будешь?  

- Нет, ешь сам. 

- Давай пополам.  

- Давай. 

- Бутерброды с собой делать? 

- Сделай два.  

Тихо играет "Ностальжи". Я собираю со стола тарелки, бокалы, ложки, несу все к раковине, включаю воду. Он подходит сзади, обнимает меня, берет за мокрые руки и разворачивает к себе: 

- Да ты спишь еще. 

- Угу, - киваю я, пряча лицо в вырезе его халата. 

- Погуляешь с Джеськой? Я не успеваю...  

Одеваюсь, пальто застегиваю уже в дверях.  

- Телефон! 

- Я тебе в сумку положил. 

- А бутерброды?  

- Уже лежат. Что бы вы делали без мужа, а, Елена Юрьевна? 

Киваю, целую его и выскакиваю за дверь. Джеська увязывается за мной, виляя хвостом. Уже девятый час.  

Еду в маршрутке, с "Джен Эйр" на коленях, вспоминаю значение слова "endeavour" и вдруг звонок. Достаю телефон: 

- Я забыл сказать, что я тебя люблю.  

- Я тебя тоже люблю. Пока.  

День пролетает, как всегда, незаметно. Работы полно, но это и хорошо. Гораздо хуже, когда делать нечего. Пресс-релиз о грузообороте за 9 месяцев, материал в "Морские порты", интервью с гендиректором. Машет руками почтовая летучая мышь: "Лен, что купить на рынке? Ты мне список не оставила". Перечисляю: картошка, мясо, зелень, помидоры, приправу Еще что? Ах да, "Рафаэлло". Две штуки. "Ладно, понял. Только с тебя батон и хлеб". После работы - трамвай, метро, десять минут быстрым шагом, - и я в старом сталинском доме, в квартире моей старенькой француженки. Тикают часы, мурлычет серый Кузя, я склоняю attendre. Идет урок французского.  

На улице почти ночь. В октябре темнеет рано. Вот и дома! Открываю ключом дверь, потом вторую. Вылетает Джесси, чуть не сметает меня с ног: гулять! Делать нечего, кидаю сумку на кресло, возвращаюсь на дождливую улицу. Джеська деловито обнюхивает все окрестные кусты, а я мечтаю поскорее прийти домой... и в ванну, греться. Но вот моя фокстерьерка бежит обратно, и я за ней. Чувствую, глаза слипаются. Прилегаю на застеленную кровать (ну как он умудряется по утрам успеть и посуду помыть, и кровать убрать) с монографией по политологии и сама не замечаю, как засыпаю.  

Звонок! В комнате чернота, сползаю с кровати, на ощупь достаю рукой до телефона: 

- Ну, как ты? Чем занимаешься? 

- Сплю. А сколько времени? 

- 10 минут двенадцатого. Через час буду, как обычно. 

- Как твои студенты?  

- Ленивые. Дома расскажу. Устал очень. Слушай, я "Рафаэлло" не купил. Эклеры заменят?  

- Сколько? 

- Пять.  

- Тогда заменят.  

Включаю свет - надо же было столько проспать! На кухне включаю диск "Cher", достаю мясо, кладу размораживаться. Что бы приготовить? На холодильнике две кулинарные книги. Пусть будет жареное мясо и рис с овощами. Ставлю воду, достаю рис, нарезаю лук. Джеська не сводит с меня глаз. Что ж, порция - и ей. Пока рис варится, а мясо истекает водой, иду умываться. Протираю пол в коридоре, споласкиваю руки, режу мясо, выкладываю на горячую сковородку, добавляю масла, уксуса, перца, соли. Так, надо еще салат нарезать. Страстно поет Шер, я подпеваю, поглядывая на часы. Ну вот, к его приходу все будет как раз готово. Снова звонит телефон. Мама. 

- Не разбудила? 

- Мам, сегодня же среда, у Кости вечерняя группа. Он только через минут двадцать будет. 

- Ну, как у вас?  

- Все хорошо, мам. Все просто здорово.  

Рис почти готов, пробую, добавляю еще укропа, выключаю газ под сковородкой с мясом. Слышу, как хлопает дверь в подъезде, кидаюсь в ванную и наспех приглаживаю растрепанные волосы. И повисаю на его шее, холодной и чуть пахнущей "жиллетовским" гелем после бритья.  

Он не пользуется туалетной водой, а я ему специально ее не дарю: его запах чувствую только я.  

- Какая ты теплая! 

Я стаскиваю с него куртку и прижимаюсь лицом к его рубашке: фланелевой, мягкой, мой подарок.  

- Ленуш, а поесть что-нибудь есть?" 

Я веду его на кухню, жду комплимента и получаю его: "Какая ты у меня молодец". Он пробует мое творчество на вкус, а я понимаю, что сама уже напробовалась, пока готовила. Он поднимает глаза: 

- А ты уже ела?  

- Я не хочу. 

- Точно? А то давай, мне столько много.  

Я мотаю головой, кладу на сложенные руки голову и вспоминаю где-то услышанную мысль: "Самое большое удовольствие женщина испытывает, когда видит, как любимый мужчина ест приготовленную ею пищу".  

Снова хочется спать, я сгребаю посуду в раковину - подождет до утра. "Устала?" Я киваю, забираюсь под одеяло, привычно прижимаюсь к нему, теплому, родному. Его руки меня обнимают, его губы скользят по мне. Я на несколько минут отключаюсь от всего мира. Слышу шепот:  

- Ленуш, я там две рубашки отложил, постираешь? 

- Ладно.  

Хотя я терпеть не могу эту стиральную машину.  

На часах полвторого. Спать осталось пять часов. С утра снова придется клевать носом.  

- Елена Юрьевна, что желаете на завтрак? 

- Неважно, Константин Николаевич, что-нибудь приготовьте.  

Я закрываю глаза и вижу сны  

Елена Зверлова