Что и кто стоит за проверками в офисе WebMoney

Скандал вокруг платёжной системы WebMoney вновь показал, как в Украине действуют «законы». Именно так — в кавычках 

Сервис онлайн-расчётов WebMoney работает по схеме переуступки права требования долга. Это вполне легальный механизм с доверенностями, существующий в рамках гражданского права. В Нацбанке же считают, что на самом деле WebMoney — это электронные деньги и систему необходимо регистрировать в Центробанке. Есть одно но: регистрация платёжных систем приостановлена. НБУ не делает этого уже более трёх лет. Тем не менее государству в лице Миндоходов это не мешает что-то требовать от WebMoney.  

Система работает более 10 лет и приносит пользу клиентам. Иначе она в принципе не существовала бы. Почему государство пытается заставить людей применять вместо тех норм и правил, которые позволяют им получать выгоду, другие? Ведь до сих пор никто не страдал от того, что WebMoney работал в рамках гражданского права с расписками, а не по тем правилам, которые вытекают из признания сервиса электронными деньгами. Так что произошло? 

Давайте представим, что никакого Гражданского кодекса не существует. Та же ситуация — компания успешно работает на рынке 10 лет. Что-то изменилось в этой цепочке? Нет. Это означает, что компания следует определённым правилам, позволяющим ей решать конфликтные ситуации. И эти правила вполне подходят её клиентам, учитывая, что сервис получает прибыль. 

Так скандал вокруг WebMoney отлично иллюстрирует принципиальную разницу между законом и «законом». Законы создаются людьми для того, чтобы упростить взаимодействие. Смахивает на прокладывание тропинок в лесу. Никто специально этим не занимается, но тропинки возникают в удобных для движения местах. Так и получается настоящий, без кавычек, закон. Именно такому закону всегда и везде в любые времена в любой стране следуют люди. Правда, в отличие от физического прокладывания тропинок, в праве есть специальные люди — судьи и юристы, которые играют в процессе очень важную роль: показывают дорогу, а то и сами прокладывают тропинки. 

Собственно, большая часть современного права и была создана таким образом. Гражданское и частично уголовное право континентальных стран — это вариации римского права. В свою очередь, римское право, переродившееся в Средневековье, — это Дигесты кодекса Юстиниана, то есть выдержки из речей и комментариев древнеримских юристов, а не «законы», принятые сенатом. Торговое и морское право создано усилиями многочисленных гильдий, купеческих компаний и организаций и сравнительно недавно «узаконено» государством. 

А что наши «законодательные органы», от которых мы вот уже 20 лет ждём пользы? Ничего. Они вообще не для того созданы. Вот древнеримская легислатура за почти тысячу лет приняла целых 50 актов, которые можно трактовать как имеющие отношение к частной жизни граждан. Да, были приняты законы, направленные на регулирование деятельности самого государства. Но не людей. 

Это неудивительно. Ведь ещё совсем недавно считалось, что законы открываются подобно законам природы. Закон является результатом обобщения практики и теоретического исследования, а не волюнтаристским актом. Один правовед прекрасно выразился на этот счёт, сравнив производство законов парламентом с производством государством бумажных денег «из воздуха». Судьи и юристы, открывавшие законы, были ограничены рамками конкретных дел, которые они рассматривали. Парламентский законодатель ограничен лишь собственными фантазиями. 

В итоге наша жизнь похожа на старинные компьютерные аркады типа «Принца Персии», где герой скачет между произвольно появляющимися поверхностями, которые периодически взрываются, проваливаются и исчезают. Сегодня среднестатистический парламент принимает 20–30 законов в год. Добавив к этому акты исполнительной и местной власти, мы получим несколько сотен, а то и тысяч актов в год, каждый из которых разрушает какие-то тропинки, которые люди уже успели протоптать в поле взаимодействий. Мы живём в условиях постоянной законодательной бомбардировки. И наше выживание зависит от того, насколько хорошо мы осознаём этот факт. 

Владимир Золоторёв, политолог